Еще фаник неизвестного автора

[GrimmHime-FC]

Опять ще - с элементом меха.)


Автор: Неизвестен
Название: Неизвестно
Фендом: Блич
Пейринг: Гриммджо/Орихиме
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: Романтика(?)
От автора: Гет, нц, ООС.

Где нашел я
Ссылка на исходник

Читать

И еще пять раз влюбилась бы в того же парня.

Уэко очень быстро избавляет от иллюзий. На самом деле, Уэко очень быстро уничтожает все. Ночь без конца и края бьется в стены, с шуршанием пересыпает песок, точно прибой, и тесная комнатка, точь-в-точь как у принцессы в заточении, кажется каютой корабля, давно сбившегося с курса. Орихиме лежит в постели часами, смотрит в прорезь окна и видит сны наяву.
С каждым из этих снов часть ее памяти исчезает. Солнце. Настоящее море. Крутобокий белый катерок, на котором она каталась с Тацке долгим летним днем, рыбное мороженое с малиновым джемом. Выцветающие переводные картинки. Ничего этого больше нет.

Сначала ее тюремщики не тревожатся. "Адаптация", - говорят они. - "Затянувшийся стресс." Если бы в Уэко был свежий воздух, ей прописали бы им дышать. Но воздуха нет тоже. Он весь остался там, рядом с рыжим парнем, и нет ничего, чему Орихиме радовалась бы больше.
Улькиорра, отвечающий за целостность и функциональную пригодность Иноуэ, осознает проблему, дело заходит слишком далеко. Она послушно шевелится, когда приказывают, лечит, когда это необходимо, но в этой покорности столько же самой Орихиме, сколько бабочки в пустом коконе.

Однажды дверь ее кельи слетает с петель, бледное лицо соглядатая кривится от недовольства, и скудное пространство становится еще теснее.

- Что за слабачка, - громыхает ворвавшийся внутрь Джаггерджек. Иноуэ не поднимается навстречу, как полагалось бы хозяйке, пусть и пленнице, только поворачивает голову.
В следующую секунду ее бесцеремонно хватают за шею. Пальцы у Гриммджо твердые и гладкие. Может быть, у него нет узоров на подушечках?

- Эй, ты, очнись.

Ее встряхивают и ставят на пол. Теперь можно дышать. Отчего-то пахнет озоном, и волосы у нависающего над ней арранкара голубые, как молнии. Жутковатый цвет, но Орихиме по-настоящему просыпается, недоуменно смаргивает.

- Что? - так же удивленно интересуется Джаггерджек. - Тебе не сбежать. Умереть тоже не выйдет.

Ей полагалось бы снова почувствовать себя запертой навсегда, но безжалостная прямота отчего-то делает душную ночь переносимой. Просто собирается гроза.

- Мне нужно кого-то вылечить? - уточняет Орихиме. Вряд ли найдется другая причина; но Джаггерджек мотает головой, сует руки в карманы слишком широких штанов. Как мальчишка из средней школы, желающий показать свою крутизну.

- Нет, - высокомерно отвечает арранкар. Будь он хоть немного не таким злым, будь он просто человеком - смогли бы они подружиться? Стал бы он хорошим учеником или кошмаром для учителей? - Просто будешь гулять. Со мной.

Ой.

- Что? - на этот раз раздраженно уточняет Гриммджо. Да ведь он боится, что она откажется. Мальчишки всегда так: чем страшнее им, тем они грубее. Совсем как Куросаки-кун.

..ой-ёй. Но хотя бы понятно, почему проснуться оказалось так легко. Ичиго тоже так умеет. И, если приглядеться...

Да, они похожи. Особенно в том, чтобы не давать окружающим расслабляться. Они ходят кругами: Джаггерджек развалистой походочкой плохого парня, только что не сплевывает сквозь зубы, Иноуэ - девочкой-отличницей, опустив глаза. Снаружи действительно легче дышать, и небо кажется светлее. К концу прогулки ее туфли полны песка, ноги ноют и желудок тоже. Отчего-то Гриммджо сидит рядом все время, что Орихиме ест, хотя и не может присоединиться.

Так начинается их роман. Удивительно, но Орихиме сразу и твердо знает, что это именно роман, даром что это невозможно, неприемлемо для обоих, она любит Куросаки-куна, и вообще - Гриммджо на нее даже не смотрит. Зато приносит мед и лук, чтобы Орихиме могла приготовить свое любимое блюдо. Орихиме режет луковицу пополам и дышит рядом, чтобы плакать не зря.

- Хватит ее солить, - зло командует Гриммджо; как только подобрался так тихо. Иноуэ вздрагивает и роняет луковицу, вытирает слезы тыльной стороной кисти и смотрит на Джаггерджека виновато. Она бы не плакала, если бы не лук. Гриммджо ее защищает. На самом деле, тут не так уж и плохо, и не нужно думать, что она такая неблагодарная, просто...

Арранкар тяжело вздыхает. Словно на языке у него вертится "что за дуры эти девчонки". Вместо грубости он снова тащит ее на прогулку и долго смотрит, как Орихиме рисует на песке странные узоры, тут же осыпающиеся по краям. Поднимающийся к полуночи ветер треплет рыжие пряди, а Гриммджо, напротив, причесывает. Он их сообщник, этот ветер: очередным порывом бросает в лицо Иноуэ целую пригоршню песка. Это замечательно. Это - лучше не бывает. Она может зажмуриться и заплакать снова.
Жесткие ладони ложатся на ее щеки, поворачивают лицом к бледной луне, смахивают приставшие песчинки. В эту бесконечную секунду Орихиме не дышит. Гроза подошла близко-близко, сжала сердце ужасом и восторгом, дышит ей в губы и целует. Наконец-то.

Теперь Иноуэ хорошо различает здешние светила, пусть они и кажутся не до конца стертыми рисунками на черной бумаге. Это легко. Здесь отвратительно навязчивое солнце и слишком ленивая луна. Проще говоря, в Уэко никогда не дождешься вечера, когда он тебе действительно нужен.
Знать бы еще, будет ли это действительно так больно, как шептались девчонки. Хм. И может ли она забеременеть? И... неужели это она, Иноуэ Орихиме, так бесстыдно ждет ночи?

...ни поцелуя, ни словечка. Гриммджо идет рядом, мрачный и чужой, а у Орихиме на душе скребут кошки. Конечно, она виновата. Конечно. Бесстыжая, навязчивая, и грудь у нее слишком большая, приходится сутулиться, и... и нет ни лука, ни песка в глаза.
Гриммджо молча разворачивается и идет обратно, через арки и гулкие коридоры, не выпуская ее запястья из хватки. Приходится поторопиться, чтобы не упасть - и торопится Иноуэ не зря.

- Вот, - говорит арранкар, широким жестом указывая на нечто широкое, поблескивающее поверх ее постели. - Я не могу уже видеть, как ты рыдаешь. В журнале писали, что это помогает.

Мягкий гладкий мех греет ее пальцы, и Орихиме начинает смеяться. Норковая шубка висит в ее руках, Гриммджо осторожно улыбается, обнимает ее вместе со своим подарком, и смеется тоже.

- Угадал? - спрашивает он. - Там было еще про ро-ман-ти-ку, но я не очень понял, что это такое.

Орихиме серьезно кивает. Действительно, откуда ему знать. Шубу Иноуэ роняет на постель, сама поднимает руку к горлу и медленно тянет застежку вниз.

- Эй, - тихо говорит Гриммджо. Смотрит он внимательно и хищно, будто кот. - Я не так хочу.

Оставшееся между ними расстояние арранкар преодолевает одним слитным движением, перехватывает руку Иноуэ, наклоняется к ее шее, будто решил поиграть в вампира. Только у вампиров нет дыхания, и кожа холодная, а у Гриммджо совсем наоборот.

- Почему не так? - спрашивает Иноуэ, тянет руку к себе. Бесполезно. Гриммджо просто усаживается на постель, а Орихиме сажает к себе колени, да еще и обнимает так, что не вырваться. А целует так, что освободиться нужно обязательно, не то она просто сгорит. - Пусти.

- Дожидайся, - бормочет Гриммджо, и сидеть становится неудобно. Твердо под ягодицами, мокро между ног и хочется поерзать. Стыдно. - Я тут главный, понятно?

Понятно. Иноуэ становится так жарко, что и уши горят. Если Гриммджо главный, значит, она ни в чем не виновата. Он мужчина, хоть и арранкар, правда же? Мужчинам не стыдно делать, что хочется. А ей можно сделать то, что хочется ему.

Они все целуются. Так, что наутро распухнут губы, и все поймут... ничего. Пусть понимают. Пусть завидуют. Орихиме вцепляется в короткие голубые пряди, не то привлекая, не то отталкивая тяжело дышащего арранкара; куртки на нем уже нет, а белый наряд Иноуэ расстегнут до самой талии, так что ничто не мешает Гриммджо сжимать ее полные груди, зарываясь между ними лицом. Орихиме кажется, что ее грудь - две горки ванильного мороженого, а вместо сосков - горящие кусочки сахара, пропитанного ромом. Какие глупости лезут в голову, оказывается. А она-то думала, что мыслей не остается.
Гриммджо приподнимается, протискивает руку ей между ног, и мыслей действительно не остается. Пока еще сквозь белье и юбку, но так... так...

- Угу, - сдавленно соглашается Гриммджо, задирая ей подол. - Мне, поверь, не легче.

Правда? Орихиме хотелось бы потрогать, может, даже посмотреть, но ноющее нетерпение и предвкушение с ужасом пополам слишком сильны. Кроме того, она и так чувствует... это. Когда Гриммджо расстегивает на себе штаны и устраивается между ее ног, она чувствует даже слишком хорошо: гладкий, очень горячий, слишком большой. Неужели это окажется внутри нее?

- Поверить не могу, - шепчет Иноуэ. Щеки у нее горят от возбуждения и стыда, голова сладко кружится. - Я... я занимаюсь любовью.

Гриммджо ничего не отвечает, только мотает головой. И его член оказывается внутри, в ней - совсем в ней, подумать только! - так быстро, что Иноуэ и ахнуть не успевает.
Это больно, но ничего ужасного. Больше неудобно - распирает, и тяжело. Потом Гриммджо опирается на локти, и становится полегче, только все равно немного скользко. Надо было скинуть шубу на пол, но неважно. Сойдет и так. Гриммджо то вставляет, то вынимает почти весь, и это жарко. Хорошо. Прекрасно. И слишком быстро заканчивается.

Иноуэ лежит, тяжело дыша и стараясь опомниться. Это же не она только что вскрикивала и просила еще? И не она сейчас с удовольствием треснула бы пару раз по потному загривку? Между ног у нее скользко и жжет, где-то внутри живота бьется пульс.
Ее отпускают. Совсем недалеко и ненадолго. А ладонь у Гриммджо и вправду оказывается гладкой, и именно там, где нужно. Орихиме зажимает ее бедрами и ерзает, самозабвенно и торопливо, пока жадное тепло не сменяется судорогой удовольствия, а потом ленивой, кошачьей сытостью.

Они лежат рядом, обнявшись, и Орихиме совершенно не хочется шевелиться. Ужасаться тоже. Она просто перебирает пальцами по потной широкой спине и думает о том, что все получилось правильно.
Когда Ичиго придет за ней, она будет готова.
Ей хочется смеяться.